Чарлз Робертс - В долинах Рингваака [Рыжий Лис]

Вечером, когда все в деревне затихло и в окнах погасли огни, лис выбрался из оврага. К горам можно было пройти лишь по проселочной дороге через деревню. Навострив уши, лис отважно ступил на дорогу и побежал по ней, держась самой середины, чтобы не оставлять за собой сильного запаха. Тем не менее какая-то дворняжка учуяла лиса и бросилась на него, залившись неистовым лаем. Рассвирепевший лис, храня полнейшее молчание, укусил ее так, что собачонка с визгом убежала к своему дому. Но сейчас уже всполошились и залаяли собаки по всей деревне; негодуя на собак, лис метнулся в переулок и через огороды выскочил на околицу. Лис настойчиво пробирался к горам, смутно видневшимся на западе. Скоро деревня, оглашаемая тревожным собачьим лаем, осталась позади. Теперь дорогу лиса преградил бурный неглубокий поток — не желая мочить лапы, лис перепрыгнул его и оказался уже у самого подножия горных склонов. Вокруг темнел густой кустарник, росли огромные древние деревья. Лис взбирался вверх по скалам, места здесь были еще более дики и неприступны, чем близ его родного Рингваака. Лис остановился только однажды: он уловил тонкий, еле слышный писк меж корней сосны. Мгновение — и мышь была поймана; лис немного заглушил давно терзавший его голод. Горы поднимались все выше; забыв об усталости, лис одолевал гряду за грядой. Когда занялась заря и по небу, трепеща, пробежали первые шафранные лучи солнца, лис вышел на вершину высокого гранитного утеса и, глянув вниз, почувствовал, что он обрел наконец то, к чему так стремился: перед ним был дикий, первобытный хаос горных хребтов и ущелий, куда уже не могли проникнуть ни своры собак, ни охотники в алых куртках.

Писать о животных очень трудно. Кроме литературного таланта, писателю-натуралисту нужно много знать о жизни животных, уметь разобраться в тонкостях психологии своих героев — по сути дела писатель-натуралист должен быть также и хорошим ученым. Вообще говоря, только удачное сочетание этих двух слагаемых и обеспечивает успех сочинений писателей-натуралистов. Нам кажется, что и критическая оценка книг о животных в целом должна идти именно по этим двум направлениям.

Америка конца прошлого и начала нынешнего века была богата писателями-натуралистами. Это и понятно. Во времена Сетона-Томпсона и Робертса шло интенсивное освоение тогда еще диких лесов и прерий. Американский фермер, постоянно живущий среди природы и в еще сравнительно малой степени преследуемый «дьяволом бизнеса», имел своими ближайшими соседями четвероногих и пернатых. А ведь известно, что человек, живущий среди природы, не может не полюбить ее диких обитателей и не отдать им часть своей души.

Этой любовью проникнуты и сочинения Чарлза Робертса — известного и признанного во всем мире литератора-натуралиста. Переводы многих его сочинений публиковались и в Советском Союзе. У меня нет сомнений в том, что и «В долинах Рингваака» — эта широко известная в Америке и Европе книга о жизни лисицы в глухих лесах Восточной Канады будет хорошо встречена нашими читателями.

Книга Робертса — образец жизнеутверждающего произведения. В ней совсем не чувствуется очень характерной для многих современных Робертсу американских писателей философии «сильного и слабого», «закона джунглей», то есть столь модных уже тогда в Америке идей реакционных философов.

Очень велико познавательное значение книги. Читатель получает множество ценных сведений о природе Канады. Он встретится с растительным миром и с обитателями глухих канадских лесов и межгорных долин — оленями, дикобразами, куропатками, рысями, совами, выдрами, норками, тетеревами и многими другими представителями животного царства, познакомится с их жизнью и повадками в разные времена года.

В целом «В долинах Рингваака» отвечает необходимым требованиям с позиций научной точности, но я как натуралист все же считаю необходимым высказать и некоторые критические замечания.

Чарлз Робертс в начале сочинения оговаривается, что в своем Рыжем Лисе он, как в фокусе, собрал физические и умственные особенности всех других известных ему лис. В результате получился особенный лис, который много умнее, сильнее и вообще значительнее обыкновенной лисицы. На мой взгляд, это вполне дозволенный литературный прием. Без такого «фокусирования» не обойтись в книгах и о людях, и о животных. Тем более, что все приключения, все случаи из жизни Рыжего Лиса, описанные в повести, основаны не только на знании автором особенностей лисьего рода, на изучении его способностей — в книге учтены и «свидетельства трезвых, осторожных наблюдателей». Все эпизоды, говорит Робертс, где проявляется ум, приспособляемость или проницательность лисицы, в изобилии подтверждены показаниями людей, знающих толк в точных наблюдениях. Далее: «… что же касается эмоций, проявляемых Рыжим Лисом, то даже особо недоверчивый читатель вполне может считать их эмоциями лисицы, а не эмоциями человека».

Я совсем не принадлежу к тем особо критически настроенным «строгим ученым», которые «запрещают» литераторам наделять животных речью и тем более сложной речью — диалогом и т. п. Более того. Некоторые критики считают, что в художественном произведении животные не могут и не должны думать и мыслить. Я убежден в том, что в художественных книгах все это можно и должно, несмотря на то что настоящее мышление и речь свойственны только человеку. И все же животные у Робертса, пожалуй, слишком уж «очеловечены». В этом отношении Робертс пошел по более легкому пути, и его описания жизни животных несомненно проигрывают и выглядят более грубыми, чем, например, у его соотечественника и современника Сетона-Томпсона — более тонкого натуралиста.

В некоторых случаях Робертс бывает не вполне точен в отношении фактов. Обычно это преувеличения — стремление показать взаимоотношения животных в более ярких красках. Вот примеры, взятые «без выбора» и показывающие характер этих недочетов.

Очень сомнительно, чтобы игла дикобраза ввертывалась в тело жертвы «сама собой» и так неумолимо вела бы к смертельному исходу. Произвольно рассуждает Робертс в отношении бешенства у диких животных. Почему-то бешенство оказывается результатом засухи. Это неверно. Не позаимствовал ли автор эту легендарную идею у Киплинга? Откуда автор взял, что медвежья кровь мало восприимчива к яду бешенства? Таких фактов наука не знает. Слишком грубо и с явными преувеличениями — «для устрашения читателя» — описана паника среди животных во время лесного пожара.

Несколько слов о самом авторе повести. Сэр Чарлз Джордж Дуглас Робертс родился в Канаде, близ Фредериктона (провинция Нью-Брансуик), в 1860 году. Закончив университет, он преподавал английский язык в колледже и одновременно занимался литературной деятельностью. Весьма продолжительный срок — с 1914 по 1925 год — Робертс прослужил в армии, сперва в английской, а затем в канадской.